Статьи  |  Коллекционер

Он коллекционировал "спасибо" и "пожалуйста". Только "спасибо" и только "пожалуйста". Никакие "благодарю Вас" или "будьте добры" не могли смутить его душевный покой. И не потому, что они занимали слишком много места, были достаточно тяжеловесны и несколько архаичны, не потому, что встречались довольно-таки редко – наоборот, настоящего коллекционера всякие раритеты только привлекают, а никак не отталкивают, – а вот не нравились они ему – и все. Хотя, может быть, и не нравились именно потому, что занимали слишком много места – а квартира у него была однокомнатная, – были достаточно тяжеловесны и несколько архаичны и встречались достаточно редко, что, согласитесь, все же препятствует регулярному пополнению коллекции. Кроме того, ему казалось, что от них несет анахронизмом – пусть слегка, почти незаметно, но несет. А он любил современность. Начал он собирать, как обычно и начинается всякая любая настоящая коллекция, с малого, почти случайно: ехал как-то в троллейбусе (или в автобусе – точно сказать трудно, да это и неважно) на работу – мелкий клерк одного из многочисленных учреждений, делающих деньги на разрешении разрешенного, пересогласовании согласованного и контролировании не требующего контроля. А может, перепродажей проданного – в последнее время данная деятельность стала не только прибыльной, как и во все века до сего, но и модной, что повышало престиж человека, ей занимающегося. Ехал он, значит, в троллейбусе и стоял возле компостера на задней площадке – хоть и очень не любил это место, но другого не было, какое досталось. Не любил он это место именно потому, что приходилось часто клацать компостером, пробивая талоны. Нудная была работа, а платить за нее не платили. И вот он брал талоны – иногда вместе с "прокомпостируйте, пожалуйста", иногда люди передавали их молча – щелкал компостером и возвращал назад и так заработался, почти увлекся, что спохватился только, когда водитель – спасибо ему! – объявил его остановку. Он рванулся к двери и успел вывалиться из нее до того, как она закрылась. На улице, оправляя помятую одежду, он обнаружил, что все еще продолжает зажимать что-то в руке. Сначала он подумал, что это талон – и дернулся было вслед за отъезжающим троллейбусом, – но понял, что опоздал и развернул смятое. Это оказалось "пожалуйста" – маленькое, но аккуратное и не лишенное симпатичности. Его передала ему девушка, очень похожая на свое "пожалуйста". В других обстоятельствах он попытался бы с ней познакомиться, но сейчас, когда он спешил на работу… В конторе, положив "пожалуйста" на стол и еще раз разгладив его, он задумался. У всех было свое хобби. Кто-то занимался подледной рыбалкой, кто-то ходил в баню, кто-то коллекционировал монеты. И только у него до настоящего времени не было подобного увлечения. И вот теперь оно появилось: он решил собирать "пожалуйста" и "спасибо". Да, и "спасибо", потому что "спасибо" той девушки, как оказалось, тоже осталось с ним – оно приклеилось к тулье шляпы, когда он рванулся к двери, – что он и обнаружил, снимая шляпу и приложив немало трудов, чтобы оторвать, не повредив. Но, возможно, все началось совсем не так и не тогда, а позже (или раньше), когда он ехал в таком же автобусе или троллейбусе, когда у него было плохое настроение. И вовсе необязательно он стоял тогда у компостера. Просто с плохим настроением в общественном транспорте лучше не ездить, а лучше пройтись пешком – прогулка хорошо успокаивает нервы. Но он поехал и вот что из этого вышло: он не отвечал ни на одно "пожалуйста" и "спасибо", с которыми к нему обращались люди, просившие передать талон, не возвращал их, и в результате у него скопилось некоторое количество "пожалуйста" и "спасибо". Сначала он хотел их просто выбросить, но потом передумал и сунул в карман. Дома он рассмотрел их как следует и удивился: все они были разные. Казалось, в них отражались особенности их бывших владельцев. Вот тогда-то он и подумал: "А не начать ли собирать коллекцию?" С тех пор все поездки в общественном транспорте, которые он считал пустой тратой времени, стали источником постоянного пополнения его коллекции. Каждый день обязательно попадалось что-то новое. Обычно он сам занимал теперь место возле компостера или в непосредственной близости от него – там, где вероятность получить "пожалуйста" и "спасибо" была выше всего. И он стоял, клацая компостером и собирая урожай. При этом он обычно молчал, чтобы не расходовать свои "пожалуйста" и "спасибо", а иногда хитрил – чтобы не прослыть совсем уж невежливым: ездить-то приходилось в одно и то же время, так что и люди рядом были, в общем, знакомые, – новое и хорошее "пожалуйста" оставлял себе, а дальше передавал свое, старое, тусклое, из дубликатов, иногда даже тронутое молью. Он уже хорошо научился различать, какое "пожалуйста" можно оставить себе, какое передать дальше, а что и вернуть владельцу, возможно, тоже пытающемуся схитрить. Случалось, он пробивал "пожалуйста" вместе с талончиком: одни специально – если они ему чем-то не нравились, вторые по забывчивости, особенно если он когда вдруг отвлекался, погруженный в свои мысли – со временем все реже попадались оригинальные вещи у компостера, – и на просьбу "пробейте пожалуйста", пробивал это самое "пожалуйста", то есть поступал буквально просьбе, – продолжая держать в руках талончик. Или же вбрасывал его в кассу – на тех маршрутах, где они еще сохранились – и смотрел жалостливыми глазами, как оно проворачивается там, розовое, хрустящее, под лопатками резиновой ленты, пока не увлекается ею в монетосборник. Он знал, что, попадая под град монет, встряхиваясь на ухабах дороги, "пожалуйста" к концу рейса сотрется чуть ли не в труху и не будет больше ни на что годно. Потом, когда у него скопился уже целый ворох троллейбусных "спасибо" и "пожалуйста", до него дошло, что их можно собирать не только в общественном транспорте, но и в других местах, благодаря чему его коллекция значительно расширилась. Вообще-то транспортные "пожалуйста" и "спасибо" ему не очень нравились – их разве что было много, а так они были слишком уж легковесными – почти такие же, как и талончики или билеты. Вот разве что если кто-то по ошибке отдаст другое… скажем, ателейное (или ательёвое?) – пришел человек в ателье за костюмом, уже и "спасибо" приготовил, зажал его в руке, а оказалось, что костюм-то еще и не сшили. Вот "спасибо" и не пригодилось в ателье. И пошел человек без костюма, держа в руке свое "спасибо". Зашел в троллейбус, передал талончик на компостер и когда получал его обратно, дал пробившему свое "спасибо". Но такое, разумеется, случалось не часто. Однажды произошел случай, глубоко возмутивший его: ворвался в троллейбус какой-то взлохмаченный парень и протянул ему талон с нелепым "пробей-ка". Он тогда мстительно оторвал "-ка", пробил "пробей" и вручил оторопевшему парню. Он так долго собирал "пожалуйста" и "спасибо", что теперь прекрасно в них разбирался. Вечерами он сидел за столом, на котором всегда раскладывал свою коллекцию и перебирал новые экземпляры. Вот это – жеваное и измятое, оно явно цедилось сквозь зубы, да и к тому же желтые и прокуренные и от этого на "пожалуйста" остались длинные следы и неприятный запах. Придется его, пожалуй, основательно почистить скипидаром, иначе таким его никто не возьмет, или покосятся с осуждением… Он не любил и не брал монстров типа "большое спасибо", "огромное спасибо", или даже "преогромное спасибо" – само "спасибо" болталось на них, как хвост на слоне, а вот чем было все остальное – неизвестно. Пузырь, просто пузырь, занимающий место – никакой тяжести, весомости. Попадались ему и обычные легковесные "спасибо", но с ними он научился обращаться – он их склеивал. Склеивал друг с другом для увеличения веса, причем так навострился, что никто ни разу не заметил места склейки, да и расклеиваться они не расклеивались. Он давно понял, что бывают ситуации, когда хорошее весомое "пожалуйста" может очень даже здорово помочь. Для пополнения своей коллекции – в частности, для более успешного получения "пожалуйста" – он придумал множество уловок. Например, такую: на улице, обращаясь к прохожему – якобы с какой-то просьбой, вроде "который час?" или "как пройти?" – он предварительно говорил: "скажите: "пожалуйста"…", причем говорил так, что у него это звучало как "скажите пожалуйста", т.е. "пожалуйста" в его речах было не настоящим "пожалуйста", а всего лишь словом – не все ведь могут хорошо различать настоящее "пожалуйста" от такого же слова. Ничего не подозревавший человек говорил "пожалуйста" и тогда он тут же забирал его. А дальше спрашивал какую-нибудь мелочь, ерунду, или же молол такую чушь, что человеку было даже неудобно принимать от него "спасибо" и, таким образом, он экономил еще и "спасибо". К сожалению, не все знали, что после "скажите пожалуйста" надо говорить "пожалуйста", многие говорили "да?", а зачем ему было нужно "да"? "Да" он выбрасывал сразу же. "Вот если бы всех людей научить правилам вежливости! – мечтал он. – Сколько б тогда "пожалуйста" и "спасибо" у меня накопилось! Все бы говорили мне "пожалуйста" и "спасибо", а я бы – никому!" Но, разумеется, так просто ни "спасибо", ни "пожалуйста" ему не давали, за них приходилось и работать – чтобы получить нечто более весомое, чем транспортное "спасибо" – то старушку через дорогу перевести, то в очереди за кого-то из сотрудников постоять, то втащить что-нибудь тяжелое на девятый этаж без лифта, гвоздь загнуть… да мало ли дел для человека может отыскаться, если он их сам ищет? Однако он любил, чтобы его просили – ведь только таким способом он мог получить "пожалуйста", да и не одно. "Эх, работал бы я в сфере услуг! – думал он. – Или хотя бы сантехником. Вот было бы хорошо!" Но он хорошо знал, что в любой профессии есть как свои плюсы, так и минусы. Когда его о чем-то просили, он всегда соблюдал чувство меры, не заставлял долго просить, – чтобы просившему не надоело и "пожалуйста" вышли повесомее, – иначе они сильно теряли и в весе и искренности. "Вот уж действительно: потеряешь в количестве – приобретешь в качестве, – думал он, сжимая в руках очередное "спасибо" и два "пожалуйста", которые он получил перед этим, – вчера были три "пожалуйста", а весили гораздо меньше…" Квартира его уже походила на огромный склад "пожалуйста" и "спасибо". Стоило задеть, скажем, картину, как на голову сразу же падало тяжеловесное "спасибо". В его коллекции были и уникальные экземпляры: например, двойное "спасибо-спасибо" и даже тройное "спасибо-спасибо-спасибо". Двойные и тройные "пожалуйста" встречаются все же значительно чаще, хотя и бывают при этом покрыты легким налетом иронии, которая, однако, не очищается даже патентованными пятновыводителями. Он складывал свою коллекцию, группируя по тональностям и эмоциональным оттенкам и окраскам. Так, в одном ящике лежали иронические "спасибо", в другом – иронические "пожалуйста". Были также и чуть ли не угрожающие "спасибо", причем с довеском типа "ну, спасибо, удружил". Одно высокомерное "пожалуйста", брошенное ему в полированных коридорах, ему пришлось даже распилить надвое и поставить на петлях, иначе в квартире оно не вмещалось, упираясь в потолок. Хорошо еще, что он было без "голубчика" – или же "голубчик" не был к нему приклеен – он уже не помнил подробностей его приобретения. С "голубчиком" ему попадались раньше и все приходилось выбрасывать – уж очень скоро "голубчик" пропадал – протухал, а вслед за ним протухало и само "пожалуйста". Между тем начал он замечать – по прошествии какого-то времени, – что с его коллекцией творится что-то неладное: появился запах, завелась моль… "Все это потому, что я брал без разбора, особенно поначалу, – размышлял он, выгребая полный совок гнили, – вот и попались недоброкачественные "пожалуйста" и "спасибо". Надо будет впредь быть внимательнее… Не пересыпать ли нафталином?" Но он представил, каково будет людям принимать от него пронафталиненное "пожалуйста"… – и отказался от этой мысли. Теперь он уже более тщательно рассматривал все попадающее ему в руки и неподходящие – неискренние – возвращал сразу. А однажды ему встретилось фальшивое "пожалуйста". Он долго вертел его в руках, как диковинку, и не знал, возвращать, или нет. Потом все же решил взять, но поместить в раздел курьезов. Были у него и импортные вещи: два "мерси", одно "силь ву пле" и неведомо как затесавшееся "хау ду ю ду". Впрочем, он не знал английского и потому ему было простительно. Иностранные, хоть они и были без фирменных этикеток, он хранил отдельно – на всякий случай, чтобы наших не попортили. Использовать их он все равно не мог, на обмен тоже не годились, ну а так – друзьям показать – почему бы и не оставить? "Может, заняться обменом, что ли? – иногда подумывал он. – Завести переписку с заграницей… Ну и что мне это даст? Там ведь все точно такое же: вежливо-равнодушные, искренние, презрительные… Содержание такое же, разве что форма иная. Посмотреть любопытно, а пользоваться нельзя. Нет, некоторые, конечно, пользуются, – он вспомнил, как выбросил несколько случайно попавших к нему небольших "пардонов", скроенных на отечественный лад, и усмехнулся. "Вот же была охота кому-то заниматься, – подумал он, – лишь бы материал переводить. А качество не то. Души за ним нет, за этим "пардоном". Свои-то, правда, тоже такие встречаются…" Так или иначе, а продолжал он собирать только отечественные "спасибо" и "пожалуйста". Только вот начал замечать в последнее время, что очень уж редко они ему стали попадаться. Неужели так много коллекционеров развелось? © Сергей Трищенко, 1999 Другие рассказы Сергея Трищенко - http://www.nnov.ru/forum/read.php?f=47&i=8457&t=8457 Сайт автора - http://www.belnet.ru/satris Ещё другие рассказы - http://www.tochka.com.ua/autor_id.asp?aid=7