Пора в путь
- И даем мы тебе имя, что нашелестела мне ночью листва – Молинель.
Старейшина Рондэль выпрямился, вставая с Большого трона – огромного дубового пня, который существовал в Лесном царстве с незнаемых времен.
Четырнадцатилетняя эльфка, Младшая среди Лесных эльфов из рода Кленов потупилась, принимая из рук старейшины рода символ совершеннолетия – маленький кленовый листик из светло-зеленого камня. На листке красовалась хрустальная капля росы. Молинель обвела взглядом всех Молодых, но так и не поняла, из чьих рук на брошку выкатилась росинка.
Она поблагодарила Рондэля поклоном. Полное имя ей нравилось даже больше, чем ласковое «Нелька», которым с рождения звали ее родители. Она знала, что имя совершеннолетия Лесным эльфам всегда дают деревья эльфийского рода. Ее родители были из рода Кленов, поэтому старейшина всю ночь слушал шелест кленовой листвы, чтобы понять новое имя Нельки.
Сегодня Кленовый род будет праздновать ее совершеннолетие. Корнель и Лита – родители Молинель – уже раздали приглашения, и Молодые Клены с утра отправились к ним в дом, помочь по хозяйству. У совершеннолетней эльфки была своя забота: незаметно для Молодых пробраться к Чистому ручью, чтобы познакомиться со своим отражением. Раньше Нелька вместе с другими маленькими эльфами купалась в ручье, но ей никогда не удавалось разглядеть себя как следует. В комнате же у нее, в отличие от кабинета матери, не было гладкого хрусталя, чтобы посмотреться в него.
Вообще-то еще полгода назад у эльфки не было желания увидеть свое отражение. А вот пару месяцев назад Нельке здорово попало от матери, когда девочка попыталась открыть тайную дверь в ее комнату. Отец не стал возмущаться. «Не торопись, увидишься еще с собой», - сказал он, грустно улыбнувшись. И поставил на тайную дверь вторую защиту: очень уж прилежно обучалась дочка у Лесных магов.
Молинель тихо ступала по кочкам мха. Ее босые ноги давно уже научились не шуметь, когда нужно было убежать от кого-то или найти нужную траву для лечения, пока та не спряталась. Эльфке предстояло стать знахаркой. Вечерами очень часто ее, собирающую разные цветы и травы, можно было заметить в лесу недалеко от Города.
В Чистом ручье отражался солнечный закат. Вечно летнее солнце манило эльфку искупаться, но она не стала окунать в воду даже горячие от бега ступни. Вместо этого совершеннолетняя нагнулась над водой и тихо прошептала:
- Стань мне зеркалом, ручей!
Струи воды замедлили течение, и вскоре превратились в совершенно гладкую поверхность. Молинель с интересом заглянула в глубину.
Ответом ей стал любопытный взгляд зеленых глаз золотоволосой и растрепанной от бега эльфки. Молинель улыбнулась – и отражение в воде улыбнулось вместе с ней. Чуть сморщила нос, потянула себя за острые кончики ушей, и отражение сделало то же самое. Потом провела рукой над водой и заметила, что кожа у нее смуглая, загорелая на солнце, но чуть-чуть отливает кленовой листвой. Эльфка поправила перевернувшийся пояс на зеленой тунике и решила причесаться. Для этого она, как всегда, собиралась использовать собственную пятерню, потому что гребешки постоянно теряла.
- Эй, Молинель, подожди!
Девочка обернулась на голос. Несомненно, он был юношеским. Из-за темнеющего прибрежного куста высунулась рука, сжимавшая небольшую сумочку.
- Возьми, совершеннолетняя, и не теряй! – в голосе послышались озорные нотки и, прежде чем Молинель узнала его обладателя, юноша скрылся в лесу.
Эльфка хотела побежать за ним, но решила, что не к лицу совершеннолетней из рода Кленов бегать за мальчишками. Вместо этого она взяла сумочку, в которой обнаружила деревянный гребешок с ажурной ручкой и зеркальце: тонко отполированный хрусталик в оправе. И то, и другое очень понравилось Молинель, и она решила найти озорного поклонника позже... когда вернется.
Потому что завтра ей предстояло встать на Свой Путь и отправиться в Большой Мир, а сегодня вечером нужно было собираться в Дорогу.
Вниз по радуге
«Счастливы те, чей Путь начинается во сне», - говаривал часто Рондель, старейшина Лесных эльфов. - «Те, у кого мысли прозрачны, как роса поутру, достойны увидеть Большой Мир издалека, и только потом открыть глаза», - объяснял он малышам-эльфам, собравшимся у костра.
Рондель был очень мудрым, оттого на лбу у него залегла вечная морщина, а волосы давно побелели. Вечером он подошел к Молинель и сказал, чтобы она не оставляла сборов на утро. Эльфка радостно улыбнулась – значит, будет чудо! - и поблагодарила старейшину.
Утром ей приснилась радуга. Один ее конец стелился по травяному ковру, расстеленному в комнате Молинель. «Интересно, а какая радуга на ощупь?» – подумала эльфка и спустила ноги с кровати. Семицветная полоса была теплой и манила пройтись по ней. Девочка натянула тунику, плащ, перекинула через плечо сумку, приготовленную с вечера, и пошла по радуге, которая тянулась в высокое окно. Молинель чуть пригнулась, чтобы шагнуть из оконного проема, и продолжила радужное путешествие.
Добравшись до середины семицветного коромысла, эльфка с любопытством посмотрела вниз. Там расстилалась незнакомая долина, а вдали виднелся лес. Травы и деревья искрились под утренним солнцем, а среди них, еле заметная, вилась тропинка. В эту же минуту девочка почувствовала, как устала. Она собралась сесть на радугу, но услышала позади тихий голос: «Не делай этого. Я помогу тебе спуститься, только не оглядывайся». Молинель почувствовала, как говорящий нежно обнял ее за плечи, и усталость стала исчезать, уходить в руки юноши. Эльфка успела заметить только длинные пальцы, да взгляд голубых глаз из-под черной челки. «Теперь иди», - произнес юноша, и Молинель послушно сделала несколько шагов. Опомнившись, она оглянулась, но на радуге уже никого не было. Только вдали послышался ей шелест крыльев.
Чуть помедлив, младшая из рода Кленов стала спускаться вниз по радуге, и вскоре ступила на тропинку, которая уходила вглубь долины. Взошло солнце, и начался день. Молинель сразу заметила, что он совсем не похож на день в Лесном Городе, где свет солнца был мягким и теплым. Здесь, в Большом мире, солнечные лучи, слизнув росу с травы, вскоре стали обжигающими. Эльфка поспешила в лес, где было немного прохладнее. Под ногами кололись хвоинки, катались шишки, но девочка часто ходила босиком, и ее ступни не особенно расстраивались из-за такого соседства.
Вскоре на лесной поляне Молинель обнаружила огромный раскидистый дуб. Около его корней чернело кострище: недавно кто-то устраивал здесь посиделки. Намочив руку в одном из снадобий, взятых в дорогу, девочка погладила выступающие корни дерева. Через пару минут около дуба начала прорастать свежая травка, а подожженные корни ушли в землю. Знахарка прижалась к стволу, и поняла, что лечение помогло. Дерево будет жить еще долго. Тогда Молинель достала из сумки травяной напиток, лепешку, и не спеша принялась есть. Крошки достались любопытной синице, спорхнувшей к эльфке с дубовой ветки. Некоторое время девочка следила, как птаха склевывает свой завтрак, а потом незаметно уснула.
Сержио и его бабушка
Молинель проснулась от пристального взгляда. Кто-то смотрел на нее, не решаясь прикоснуться. Эльфка чуть разомкнула ресницы: рядом с ней на корточках сидел молодой... людь, ой, человек, так кажется, правильно. Несмотря на жару, он был одет в черный длинный балахон из плотного материала. И только сверху из-под нее выглядывала белая полоска более тонкой сорочки. Лицо у юноши было загорелым, а взгляд - добрым и любопытным.
- У тебя уши острые...
- Что? – Молинель открыла глаза и села, закрывая зевающий рот ладошкой.
- А глаза – зеленые... Вот и не верь после этого в сказки про Лесных эльфов.
Юноша улыбнулся. Молинель понравилось, как он улыбается: открыто, а в уголках губ образуются маленькие ямочки. Первый встреченный ею человек был очень похож на эльфа из рода Ясеня: стройный, волосы русые, а глаза – ореховые, но в темную крапинку, отчего казались то золотистыми, то черными.
- А ты веришь в сказки про Лесных эльфов? – спросила Молинель как можно серьезнее.
- Пожалуй... Пожалуй, нет. Я, вроде бы, не сплю, и вижу тебя наяву.
Эльфка улыбнулась, коснулась ладонью темной одежды юноши и почувствовала, как под рукой бьется его сердце.
- Ты будешь моим другом? – спросила она.
- Буду, - серьезно ответил молодой человек. – У тебя ведь, как в сказках, никого нет в этом мире?
- В Большом мире, - поправила эльфка.
- Меня зовут Сержио Морелли...
- А меня – Молинель, совершеннолетняя из рода Кленов. Ты живешь где-то рядом?
- Да. Сейчас я как раз приехал из города и иду к бабушке в деревню. У нас в семинарии закончились занятия, и всех отпустили на летние каникулы... Интересно, верит ли в лесных эльфов моя бабушка?..
Дома бабушки Сержио не оказалось. Соседка отправила внука и его спутницу в самый конец деревни, куда почтенная Бонни пошла лечить пастуха, получившего утром солнечный удар.
- Моя бабушка – доктор, - объяснял Сержио Молинель, пока они шли к дому пастуха Толоми. – Она закончила римскую Академию, но в городе не осталась, вернулась сюда. Так что я с детства приезжаю к ней на каникулы.
- А живешь ты в городе?
- Да, с родителями. А потом, когда стану аббатом, перееду сюда.
Молинель помолчала немного.
- Аббат – это кто?
- У вас нет священников? Тех, кто рассказывает людям... точнее, эльфам о Боге?
- Нет... Я знаю, что у людей есть Бог, к которому вы обращаете святые слова, а у нас – только лесные духи. Но им совсем не нужно поклоняться! Их надо просто любить... Что-то не так? – Молинель увидела, как помрачнело лицо ее спутника, и с тревогой заглянула ему в глаза. – Я что-то не так сказала?
- Все в порядке. – Сержио улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. – Просто... Просто каждый младший сын семьи Морелли должен стать священником. Я не мог выбрать. С детства я хотел стать доктором, как бабушка.
Молинель задумалась. Впервые она узнала, что выбор Большой жизни за совершеннолетнего может сделать кто-то другой.
- Может быть, бабушка научит тебя?
- Она учила немного. В детстве. Потом, чтобы продолжить обучение, мне нужно было поступать в Академию. Но пришлось – в семинарию... Кстати, мы уже пришли.
Около дома Толоми толпилось человек десять жителей деревни. Те, кто узнал внука старой Бонни, пропустили его внутрь, а за ним незаметно проскользнула и Молинель. В спальне на постели лежал средних лет человек, а рядом с ним, спиной к вошедшим, сидела бабушка Сержио. Одной рукой она придерживала на лбу больного повязку, а другой помешивала в кружке душистый мятный настой.
Юноша ласково обнял ее за плечи:
- Бабушка, я приехал...
Старая женщина по-молодому вскочила с края постели и обняла внука:
- Сержио! Ну, наконец-то! Как же ты вырос! – Так она встречала внука каждое лето, и каждый раз при встрече он целовал бабушку в румяные щеки.
Пока бабушка Бонни здоровалась с внуком, Молинель подошла к кровати больного. Сняла съехавшую повязку, пахнущую яблочной настойкой и еще чем-то острым. Приложила ко лбу пастуха руку и, не отрывая ладони, другой рукой нашарила в сумке маленькую склянку. На стуле она заметила полоску чистой ткани. Эльфка вылила несколько капель настоя на повязку и положила ее на лоб Толоми.
- Бабушка, это Молли... Я встретил ее в лесу...
Молинель обернулась, и увидела, как пожилая женщина с любопытством разглядывает ее.
- Да ты эльфка, доченька, черт меня побери! – воскликнула она через несколько секунд. – Вот счастье-то! Эльфка в нашей деревне! Давно не появлялись вы в этих местах...
Старая Бонни подошла к кровати больного пастуха.
- Да ты ведь знахарка, верно? Верно... Бонни никогда не ошибается, тем более, когда солнечный удар Толоми, полученный утром, проходит сразу после появления зеленоглазой девушки... Так?
Молинель показалось, что в глазах бабушки Сержио заплясали лесные духи. Совсем как у старейшины Ронделя, когда он рассказывал малышам о годах своей юности.
- Молинель из рода Кленов, - представилась она. «Совершеннолетняя» она добавлять не стала. У бабушки Бонни был взрослый внук, по виду чуть старше самой Молинель, но относилась она к нему, как к маленькому эль... человеку. Совсем маленькому.
- Ну, как, Молинель из рода Кленов, ты поживешь немного у нас в деревне? Ты ведь ушла из дома на несколько лет? Работы для знахарки здесь много... Да и поучить меня, старую, ты можешь... Правда ведь?
Озорные духи продолжали плясать в добрых глазах бабушки Бонни, и Молинель ответила:
- Правда. А я... Я тоже хочу учиться у вас, бабушка-доктор!
В углу, слушая их разговор, в кулак смеялся Сержио.
Зима
Закончилось веселое лето с купанием в речке, детскими играми и сбором трав. Когда начали облетать листья с деревьев, Молинель загрустила: в Городе Лесных эльфов всегда было лето. Она думала, что деревья умирают, и бабушке Бонни пришлось потрудиться, чтобы убедить ее в обратном. Сержио к тому времени уже уехал в семинарию, у него начались занятия.
Деревенские ребята стали ездить в городскую школу на старом автобусе, а Молинель оставалось только слушать рассказы бабушки Бонни о лечении людей и ходить с ней вместе к хворающим. Старая женщина любила брать девочку с собой – от одного ее вида, от лучащихся зеленых глаз больным становилось легче. А уж если эльфка варила для больных целебный отвар, то хвори и вовсе отступали от жителей деревни за несколько дней.
От бабушки Молинель научилась определять состояние больного по одному его внешнему виду. Теперь ей не нужно было тратить на это собственные силы, прикладывая руку ко лбу хворающего. А еще эльфка узнала о существовании разных лекарств, которые помогают при всяких болезнях. Их делали с помощью химии, науки, о которой ее родичам не было известно практически ничего. Вообще-то, эльфийскому народу и знать этого не требовалось, потому что хворали они совсем не так, как люди. А вот среди людей бабушкина наука могла оказаться полезной.
К зиме местная портниха, сшила девочке теплую одежду. Эльфка долго разглядывала себя в зеркале. Никогда раньше она не надевала варежек и не прятала волосы под шапку. Сначала пальто и все остальные зимние вещи казались Молинель очень тяжелыми, но потом она привыкла. К тому же... К тому же, как без пальто и варежек она вышла бы встречать Сержио, который обещал приехать к бабушке на Рождество? Тем более что местные ребята немного научили юную знахарку человеческому письму, и она написала внуку старой Бонни в семинарию, что ждет его на зимние каникулы.
- Сержио! – Молинель первая заметила семинариста – маленькую черную точку на краю дороги. Ее друг спешил от автобусной остановки.
- Ну, беги, востроглазая, - улыбнулась бабушка Бонни, и эльфка побежала.
Старая лекарша наблюдала, как Молли бросилась на шею ее внуку, как вместе они повалились в сугроб, и долго не вылезали оттуда, закидывая друг друга пригоршнями снега. Бабушка Бонни смотрела и улыбалась, но глаза ее были грустными.
- Сержио, ты получил мое письмо? – донесся до нее вопрос Молинель.
- Какое письмо?
- Как? Я же отправляла его в семинарию перед самым Рождеством, вместе с письмом бабушки Бонни!
- Я не получал... Не стоило тебе писать, ведь отец настоятель проверяет все письма!
Эльфка удивленно посмотрела на него. Как проверяет? Он читает чужие мысли, написанные одним человеком для другого? Но ведь письма предназначаются не ему! Что же настоятелю может быть в них интересно?
- Я не сказал тебе об этом, какой же я дурак!
Молинель взяла Сержио за руку:
- Ну, какой же ты дурак... Ты мой друг!
- А... что ты написала в этом письме?
- Ничего особенного. Просто, что я жду тебя на Рождество.
Сержио облегченно вздохнул.
- Да, это хорошо, что больше ты ничего не написала, девочка. – Бабушка Бонни подошла к внуку и эльфке. – Это очень хорошо.
Непонятное существо
«Я дарю тебе, Молинель, этот колокольчик. Потому что он звенит, как вода в ручье, как жаворонок поутру и как твой голос...». Молинель оторвалась от письма Сержио, которое перечитывала уже в десятый раз. Точно, в десятый, потому что она читала письмо друга только раз в неделю. Эльфка не позволяла себе грустить. Тем более что все в деревне относились к ней по-доброму, а бабушка Бонни с удовольствием продолжала учить ее и осваивать те небольшие знания, которые дали маленькой знахарке Лесные эльфы. «А в лесном Городе у всех голоса как колокольчики, и у мамы, и у папы... И даже у старейшины Ронделя. Его голос – чуть приглушенный колокольчик, спрятанный в теплую шаль бабушки Бонни...».
Молинель взглянула в окно и застыла от радости: с крыши капала вода! Солнце растопило снег, и значит, скоро придет весна, а там и лето! И можно будет снова бегать босиком по земле. А потом взять котомку, плащ и кожаные башмаки, и отправиться дальше, узнавать Большой мир! Как это здорово!
... В этот день бабушка Бонни и Молинель напекли сдобных лепешек. Они ждали Сержио, который должен был приехать на летние каникулы. «Вот и снова лето, - говорила бабушка, замешивая тесто. – Лето, ласковое и теплое, как вода в речке. Ты рада, Молли?»
Эльфка молча улыбалась. Она радовалась и грустила одновременно: ведь скоро она покинет гостеприимный дом Мореллей. Сержио будет здесь, и ему придется объяснять, что лесные эльфы должны странствовать по Большому миру несколько лет, пока не обретут Вечного друга. Вот это объяснить юноше будет сложнее всего... Потому что Вечный друг должен быть эльфом. И никак иначе.
Однако сразу никакого объяснения не получилось. Молинель только собралась обнять Сержио, как он схватил ее за руку и рванулся бежать:
- Скорее в деревню!
- Что-то случилось?
- Пока нет, но скоро случится. За мной притащился отец настоятель! Он уверен, что ты ведьма, и что тебя надо нейтрализовать.
- Надо... что?
- Лишить твоих способностей, вот что! Он это умеет, он знаком с высшей магией! Ты подписала письмо «Твоя остроухая Молли», вот что ты наделала!!!
Бабушка Бонни ждала их на крыльце. Сержио успел рассказать ей, кто через несколько минут навестит их дом. Не очень-то ждала старая докторша таких гостей, но пошла накрывать на стол в надежде, что сытый отец настоятель будет хотя бы чуть-чуть безопаснее голодного.
- Мне нужна девочка по имени Молли. Она живет в этом доме. – Тон преподобного епископа Гвельского, настоятеля и руководителя семинарии не допускал никаких возражений. – Я прошу жителей выдать мне ведьму.
- Да какая же она ведьма, отец настоятель... – попробовала было возразить бабушка Бонни.
Молинель робко выглянула из-за ее спины. По-человечески преподобный отец был довольно красив: серые глаза, светлые густые волосы, немного испорченные короткой стрижкой, - и лишь чуть-чуть полноват. На вид ему было лет тридцать пять, однако жесткая складка возле губ позволяла дать настоятелю на десяток больше.
- Неужели вы не видите, что она ведьма? Налицо все признаки: острые уши, зеленые глаза. Она еще ничего не успела натворить здесь?
- Ну что вы... – Бабушка Бонни продолжала прикрывать спиной Молинель. – Она просто эльфка! Неужели вы о них ничего не слышали? Я могу рассказать вам, пока вы выпьете чаю с лепешками...
- Так может выглядеть только ведьма, - уверенно повторил епископ Гвельский. – Стойте все, где стоите!
К этому времени в дом бабушки Бонни успели заглянуть несколько друзей Сержио вместе со старшими родственниками. После этих слов люди почувствовали, что не могут сдвинуться с места. А ведь они очень хотели защитить бабушкину подопечную от священника, который явно задумал недоброе. Слова епископа не подействовали только на Молинель.
Отец настоятель не успел опомниться, как эльфка приблизилась к нему и положила ладонь на сердце поверх сутаны:
- Будьте моим другом, отец Андрэ, - попросила она, и в глазах у нее потемнело.
Бабушка и Сержио рассказали Молинель, что она постояла пару секунд так, а потом начала терять сознание. К тому моменту все люди уже могли двигаться, однако епископ первым подхватил эльфку на руки, и осторожно отнес в ее комнату. Разумеется, как маг он даже не ошибся дверью, хотя в проходной комнате их было три. После этого бабушке Бонни стоило большого труда уговорить преподобного Андрэ пойти пообедать, пока она пытается привести Молинель в чувство: так сильно он беспокоился о новой знакомой. Эльфка открыла глаза только через три дня...
- С того момента отец настоятель живет у нас. Он так изменился! Раньше единственное, что от него можно было услышать – это какой-нибудь приказ. А теперь он так по-доброму относится ко всем... Даже к незнакомым людям... – Сержио улыбнулся. – Я не понимаю, что произошло, ведь со мной ничего не случилось, когда ты... То есть, я думал, это у вас такой ритуал... Но я рад. Кстати, Молли, откуда ты узнала его имя?
- Его сердце сказало об этом... Растопить его было трудно, я до сих пор не могу встать, - Молинель виновато посмотрела на друга, сидевшего на ее кровати, и положила свою ладонь поверх ладони Сержио. – Ледяное сердце отнимает много сил... Мне говорил об этом отец и Лесные маги, но я никогда раньше не сталкивалась с этим... А с тобой я, действительно, тогда просто поздоровалась, ведь сердце у тебя живое.
- А теперь настоятель только и спрашивает, что о твоем здоровье!
- Сегодня вечером я уже смогу встать. – Молинель тихонько вздохнула: ну, вот, пришло время сказать... – Потому что через три дня я должна продолжить свое путешествие.
Целую минуту Сержио молча смотрел на свою подругу. Эльфке она показалась годом.
- Т..ты уходишь? А как же бабушка? Как же... – Сержио хотел сказать «как же я», но не решился. Слишком серьезно смотрела на него Молинель.
- После совершеннолетия мы, Лесные эльфы, идем в Большой мир. Мы узнаем его до тех пор, пока не встречаем соплеменника... Вечного друга. Мы, конечно, не живем вечно, но...
Сержио отвернулся:
- Я понял...
- Не плачь... Так нужно... Твоя Вечная подруга еще ждет тебя...
- Никто меня не ждет...- прошептал Сержио. Он старался говорить ровно, но речь получалась сбивчивой, со всхлипами. – Раньше я не хотел, но теперь я точно стану аббатом! – крикнул он, выбегая из комнаты Молинель.
«Нет», - подумала эльфка. – Ты не станешь аббатом. Только ты пока не знаешь. Тебе об этом скажет Время».
На пути в Рим
- Чтобы поступить в Академию, тебе придется подождать пару лет.- Отец Андрэ внимательно посмотрел на эльфку.
Молинель отвернулась от костра, на котором варила похлебку.
- Зачем, святой отец?
- Тебе еще нет семнадцати, только поэтому.
- Но...
- Тебе придется немного пожить при женском монастыре или у меня, если я оформлю опекунство. Ты хотела бы стать моей приемной дочерью?
Молинель задумалась. У нее были отец и мать, которых она очень любила и которые ждали ее дома. Но сейчас они так далеко! А епископ Гвейльский относится к ней очень тепло и по-доброму. Он даже исполнил ее прихоть: согласился вместо поездки на автобусе прогуляться до ближайшего города по лесу пешком.
Она не очень понимала, что такое «опекунство», но приемные дети были и у лесного народа. Иногда взрослых эльфов одолевали воспоминания о несбывшемся, и они снова уходили в Большой мир. Чаще всего сбежавшие находили там разочарование и боль, и возвращались обратно, а иногда не появлялись больше дома совсем. И в том, и в другом случае детей ушедших принимала к себе другая семья. И только по особому решению Старейшины вернувшиеся родители могли взять ребенка обратно.
Молинель присела на плащ рядом с епископом.
- Я согласна стать вашей приемной дочерью, отец Андрэ.
- Я очень рад. Только в Большом мире священники вроде меня не имеют права иметь детей, даже приемных. Поэтому на людях я буду звать тебя «воспитанница».
- Не имеют права иметь детей? А если священник встретит женщину и захочет, чтобы она стала его Вечным другом? И если избранная тоже захочет этого?
Епископ невесело усмехнулся.
- Невозможно. Таковы правила жизни.
Молинель больше ничего не спросила о жизни священников. Задумалась, помешивая похлебку в котелке и разливая ее в большие кружки.
- Ну, тогда я буду воспитанницей. – Улыбнулась она. – Только вот с этим, - она потянула себя за кончики острых ушей – я ничего не смогу сделать.
Отец Андрэ поднялся с земли, принимая свою кружку.
- Это очень просто. Нужно только создать видимость. У тебя есть зеркальце?
- Есть! – Гордо ответила совершеннолетняя. – Вот!
И она вытащила из сумки маленькое зеркальце, подаренное ей неизвестным юношей перед уходом из дома. Епископ Гвейльский внимательно посмотрел на нее.
- А теперь взгляни на себя.
Молинель поднесла зеркальце поближе к лицу и в отблесках костра увидела, как оно неуловимо изменилось. На нее смотрела девушка, каких в деревне было много. Симпатичная по-человечески, но на взгляд любого эльфа совершенно некрасивая. Острые кончики ушей закруглились, глаза из ярко-зеленых сделались зеленовато-карими, длинные пряди волос, отсвечивающие солнцем даже ночью, превратились в какую-то модную у людей прическу.
Эльфка умоляюще посмотрела на будущего опекуна.
- Отец Андрэ, а это очень нужно? Ведь...
- Не волнуйся. Я вижу тебя такой, какая ты есть на самом деле. Твои соплеменники, лесные эльфы, тоже будут видеть тебя настоящую. Ты сможешь найти Вечного друга, а вот обычным людям лучше не открывать, кто ты такая.
- Но почему? Моя мама выходила в Большой мир, и никто не изменял ее внешность.
- А она когда-нибудь рассказывала тебе о своих странствиях?
- Нет, только о встрече с папой.
- Вот видишь, – мягко сказал епископ. – Поверь, так будет лучше.
А теперь хочешь узнать имя того юноши, что подарил тебе зеркальце?
Молинель подняла на него удивленные глаза.
- Как вы поняли, что я этого не знаю? Вы… знаете обо мне все? - С легким ужасом спросила она.
- Нет, просто ты слишком громко о нем подумала, когда доставала зеркальце из сумки. Ну, так ты хочешь?
- Конечно, хочу!
- Его зовут Веримель из рода Темной Ивы. И прошлым летом он тоже отправился в Большой мир, как ты. Но что-то мне подсказывает, что не он станет твоим Вечным другом.
Рим. Академия
- Как у тебя это получилось, Молли? Ты же совсем не готовилась к экзамену?
- Не знаю. – Молинель, которую в женской академии все звали человеческим именем «Молли», легко пожала плечами. – Наверное, интуиция.
- Счастливая ты. – Ирида, девушка с карими глазами и длинными темными волосами улыбнулась. – А вот мне придется пересдавать…
- Может, я смогу помочь? Приходи к нам завтра. Мой опекун будет очень рад. Он и так ругает меня, что я редко привожу подружек. А сегодня пойдем в кино!
- Ой, здорово! Пойдем. Кристофер и Аполлон тоже хотели смотреть фильм. Позовем их?
Молинель тихонько вздохнула. Кристофер был парнем Ириды, а его товарищ - громкий, нагловатый Аполлон совсем не нравился эльфке. Правда, пока он не слишком приставал к странноватой и рассеянной девушке: по привычке на улицах Молинель всматривалась в лица людей, надеясь найти «заколдованных» сородичей. Правда, за полгода ей ни разу не повезло.
- Ну, хорошо. Зови.
За завтраком Молинель сказала отцу Андрэ, что пригласила в гости подругу – позаниматься перед повторным экзаменом, который та не сдала с первого раза.
- Она тебе понравится. Ее зовут Ирида. Ирида Фантелли.
- Фантелли? – переспросил епископ. Эльфке показалось, что ее опекун взволнован. – А ты знаешь ее родителей?
- Нет, я была у нее несколько раз дома, но никого там не видела, кроме пожилой экономки.
- Понятно. – Отец Андрэ задумчиво отложил вилку и нож, которым уже пару минут выписывал круги в тарелке с молочным супом. – Хорошо, пусть приходит.
- Спасибо. Тогда я пойду, пошлю ей почтового голубя.
Ирида пришла около полудня. Она рассказала подруге, что долго смущалась, прежде чем решила переступить порог дома грозного епископа Гвейльского. Она объяснила, что у Кристофера друг детства учится в семинарии, так что о суровом нраве ее настоятеля она наслышана уже давно.
- Да ты что, он же очень добрый! Пойдем, я вас познакомлю! – Молинель потянула подругу за руку по направлению к кабинету отца Андрэ.
- Нет, ни за что! – Ирида никак не желала сдвигаться с места. – Не настаивай! Лучше пересдать еще десять экзаменов в один день!
- Ага, вот, еще одна жертва ужасных слухов, которые расползлись обо мне по всему Риму! – весело воскликнул отец Андрэ, выходя из кабинета. – Я совсем не страшный… - епископ осекся, глядя в упор на подругу приемной дочери.
Молинель в растерянности долго переводила взгляд с приемного отца на Ириду и обратно, пока не поняла: они же очень похожи!..
- Ну, вот вы и познакомились. – Эльфка старательно сделала вид, что ничего не заметила. Получилось, вроде бы, неплохо. «Лишь бы Ирида не стала сейчас смотреться в зеркало!», - подумала она. – Теперь пойдем ко мне в комнату. А то мой опекун забудет, что он добрый, и ка-а-ак начнет громко ругаться, что мы не готовимся к экзамену! То есть, что я тебя не готовлю.
К счастью, Ирида сразу же согласилась. Молинель показала ей свои учебники, которые прочитала еще в первый месяц учения в академии, рассказала о свойствах некоторых трав, которые сушились у потолка и хранились в шкафу, по соседству с платьями эльфки. Подруга слушала внимательно, и ни разу за день не задумалась дольше, чем требовалось для ответа по какому-нибудь билету. Прощаясь, она пообещала познакомить ее со своей мамой.
Темная комната
Утром епископ вошел в комнату Молинель - почти неслышно, как привык ходить по коридорам семинарии. Он не собирался будить приемную дочь, и в то же время хотел, чтобы к этому времени она уже проснулась.
- Нельзя откладывать на потом то, что очень нужно сказать сейчас. Я думаю именно так. – Эльфка была грустной. – Я всю ночь ждала, что вы придете ко мне с этим вопросом.
Отец Андрэ сел на край кресла. Ему впервые было неуютно в обществе приемной дочери. Он никому и никогда не собирался рассказывать об Элизе Фантелли. В последнее время он даже стал забывать о ней. Но движением ладони Молинель уже превратила его из холодного и жесткого инквизитора в обычного человека, которому свойственно испытывать чувства и у которого есть необходимость кого-то любить. Еще два дня назад ему нравилось это возвращение к жизни, но сейчас он был раздражен и зол на эльфку: она без разрешения посмела разрушить то, что с таким трудом он построил. Темную комнату с крепкими стенами, в которой он жил, пока не встретил ее.
- Не молчите. – Молинель умоляюще посмотрела на своего опекуна. – Вы же хотите спросить о маме Ириды, правда?
- Наверное. Хотя я и так знаю, кто она. Элиза.
- Она просила передать, что… - Девушка увидела, как болезненно закутывается в плед отец Андрэ, но решилась. – Она хочет с вами встретиться. Завтра. В саду у Академии. Вы придете?
- Не знаю. Может быть. Ты взялась передать ей мое мнение?
Девушка увидела, как скривились губы настоятеля, но ответила:
- Синьора Фантелли попросила меня сказать ей.
- Не знаю!!!
***
Элизу он встретил на улице. Девушка зашла в ювелирную лавку, и Андрэ незаметно для себя оказался там же. Он увидел, как незнакомка выбрала недорогие сережки и попросила продавца положить их в подарочную коробочку. Студент никогда не испытывал трудностей при общении с девушками и знакомился очень легко.
- Не хотите такие же? Вам очень пойдет.
Девушка обернулась. Теперь он понял, что не ошибся: вблизи ему еще больше понравился ее точеный, нежный профиль. Незнакомка несколько секунд молчала, а потом рассмеялась.
- Так просто со мной еще никто не знакомился! Как тебя зовут?
- Андрэ.
- Мне не нужно сережек, Андрэ. Они для подруги. – Ее голос был мягким и ласкающим. – А вот от чашечки кофе вместе с тобой я бы не отказалась!
- Тогда вперед! – Студент ненавязчиво взял девушку за руку. Впрочем, ему показалось, что она и не собиралась отнимать свою ладошку у его большой ладони.
***
… Ее звали Элиза, и ей было восемнадцать – всего на год больше, чем ему самому. Она училась в университете и играла на фортепиано! Она умела готовить восхитительные блинчики с медом и здорово целовалась! Ее мама называла его «сынок», но даже это нравилось Андрэ. С Элизой было легко забывать о проблемах. Вместо вопроса она легонько касалась рукой его грустного лица и щекотно тыкалась маленьким носиком ему в ухо.
Они дружили с год, а потом она ему внезапно надоела. Элиза несколько раз пыталась встретиться с ним, но он не приходил, и она исчезла. Насовсем ушла из его жизни. Андрэ тогда обрадовался и не стал искать ее.
Потом у него было много других девушек и много друзей. Они приходили и уходили, клялись в верности и предавали, а сердце юноши пустело, словно каждый уносил с собой его часть. Тогда он начал вспоминать Элизу: она одна умела больше отдавать, чем получать взамен. Андрэ попробовал зайти к ней в гости, но в маленькой квартире, где она жила с матерью, уже поселились другие люди. Как-то юноша завернул в загородный монастырь и понял, что хочет там остаться. Может быть, даже навсегда – остаться в этой спокойной, размеренной жизни, где никто не помешает ему построить свою темную комнату и в темноте укрыться с головой под мягким пледом. Когда он оградился от мира, то впервые за пару лет почувствовал себя по-настоящему свободным от прошлого.
Теперь оно неожиданно напомнило о себе, и защититься было нечем.
- Отец Андрэ… - Молинель робко обняла его за плечи, закутанные в одеяло.
Епископ обернулся.
– Как вы думаете, я найду в Риме Вечного друга?..
Кардинал Поттаньо
Молинель волновалась. Не столько за себя, сколько за своего опекуна, который посоветовал воспользоваться ее помощью своему бывшему учителю, кардиналу Поттаньо. Тот уже несколько месяцев не мог встать с постели, и врачи не радовали его своими ответами. По их словам, его высокопреосвященство мог провести остаток жизни в четырех стенах. Кардиналу было пятьдесят с небольшим лет. Умирать он пока не собирался, но и жить, не выходя на улицу, ему не хотелось.
«Это будет мой первый визит к больному. Нужно постараться не оплошать», - думала эльфка. Отец Андрэ сказал ей, что в последний месяц кардиналу Поттаньо начали отказывать ноги. Это все, что его учитель сообщил ему о своей болезни. С природой недуга придется разбираться самой Молинель.
- Входите, открыто! – Голос кардинала был тихим, но властным. К такому не захочешь, а прислушаешься. Видимо, его святейшество давно отвык кричать или громко смеяться.
Приемная дочь епископа вздрогнула, когда увидела больного. Без сомнения, это было начало конца, которое теперь вряд ли удастся предотвратить. Эльфы называли эту болезнь «тоска по несбывшемуся». От нее часто умирали ее сородичи, в одиночку вернувшиеся из Большого мира. Как такой недуг мог привязаться к человеку, она не понимала.
Отец Андрэ, видимо, тоже что-то почувствовал. Он незаметно взял Молинель за руку и крепко сжал ее ладонь своей. «Крепись, Молли. – будто говорил он. – Может, все не так уж страшно».
- Андрэ, - произнес кардинал, поворачивая голову к вошедшим.
- Да, учитель?
- Думаю, мне нужно остаться наедине с твоей дочерью. – При слове «дочь» епископ еле заметно вздрогнул, но больной, в отличие от Молинель, ничего не заметил. – Я хочу понять, что может твоя девочка.
Семнадцатилетнюю студентку женской академии давно никто не называл девочкой. Девушка смутилась, однако ее опекун, послушавшись кардинала, тут же вышел из комнаты.
- Я подожду в зале, - сообщил он, исчезая в дверях.
- Ну, а теперь скажи мне, дочь эльфов, сколько я еще протяну. Только не лги.
Вот. Этого-то она и боялась. Кардинал Поттаньо был слишком сильным магом и быстро понял, кто она на самом деле. Молинель почувствовала, что ничего хорошего это знание его преосвященства ей не принесет.
- Да, эльфка, я неплохо обучен магии, но мне не пришлось обращаться к заклинаниям, чтобы увидеть, кто ты такая. Взгляни на меня внимательнее и все поймешь.
Молинель пригляделась, и увидела, как чуть-чуть заострились уши кардинала, стал тоньше профиль, а серебристо-пепельные волосы опустились до плеч.
Полуэльф! Самая ужасная на свете раса! Такая же уязвимая душевно, как эльфы, и физически, как люди. Им одинаково тяжело жить как среди первых, так и среди вторых. При этом из них часто получались очень сильные маги или колдуны. Хорошо, что полуэльфы в Большом мире рождались редко. Только очень сильная страсть могла заставить человеческую женщину родить ребенка от сородича Молинель. Эльфки же, решившись сохранить дитя человека, умирали до родов.
Заболевание кардинала Поттаньо объяснилось само собой. Теперь оно не казалось Молинель смертельным. Может быть, она даже вылечит его преосвященство – на радость своему опекуну.
Между тем, больной молча ждал ее ответа.
- Я попробую вас вылечить, ваше святейшество. – Молинель постаралась, чтобы ее слова прозвучали не слишком самоуверенно. О «тоске по несбывшемуся» она думала все три года, пока училась в Академии. Записывала обо всем, что хоть как-то могло помочь ее родичам, когда она вернется. Вспоминала, что узнала от эльфов о лечении, которое хоть редко, но помогало. Кардинал же был всего лишь полуэльфом, поэтому вылечить его будет легче. Так рассуждала Молинель.
За окном
Эльфка с тоской посмотрела на отца Андрэ. Ее опекун молча наблюдал, как она складывает в сумку свои вещи, а у девушки на душе было очень неспокойно. Она долго упорствовала, прежде чем согласилась переехать к кардиналу Поттаньо. Конечно, ей все время следовало находиться в доме больного, чтобы наблюдать за ним, но Молинель ужасно этого не хотела. Она покидала отца Андрэ почти на месяц – меньше на лечение уйти не может.
В кардинальских покоях было очень тихо. На пороге девушку встретила пожилая служанка, проводила в комнату и быстро исчезла. Эльфка разложила свои вещи: одежду в шкаф, пару небольших статуэток – на трюмо, учебники и книги поставила на полку. Помещение было маленьким, но уютным. Лучше всего было огромное окно в кружевных занавесках, через которое, несмотря на вечер, все еще заглядывало солнце.
На кухне Морита – так звали служанку кардинала – помогла сварить девушке несколько отваров. Один они завязали в теплый платок, второй поставили студиться на подоконник. После этого с чашкой дымящегося питья Молинель отправилась к больному.
Кардинал что-то читал, сидя в кресле под газовым рожком. На улице уже смеркалось, поэтому полуэльф сидел, низко наклонив голову к пожелтевшим от времени страницам. Эльфка молча остановилась в дверях, не решаясь подойти. Спустя пару минут его святейшество оторвался от книги.
- Я должен это выпить?
- Да. Это и другие отвары, которые завтра даст вам Морита. А еще… Я хочу рассказать вам о нашем доме.
- Доме Андрэ? – На лице кардинала отразилось непонимание.
- Нет, о моем родном доме, о городе Лесных эльфов.
Больной полуэльф долго не отвечал, мелкими глотками осушая чашку с отваром.
Молинель, ожидая, решила открыть окно. На улице было тепло, и воздух садов, которых было много на улице, не мог повредить кардиналу. Последний луч солнца, заглянувший в окно, оранжевой полосой стелился по ковру. Когда эльфка распахнула оконную раму, она вся оказалась в солнечном свете.
- У тебя волосы золотые…
Вздрогнув, девушка обернулась. На лице кардинала блуждала задумчивая улыбка. Молинель подошла к кровати больного, села на самый край и осторожно прикоснулась к руке полуродича.
- Все будет хорошо.
Верный друг
- У меня пока нет верного друга, но я ищу его, моего Лесного эльфа.
- Лесного эльфа? – Эхом повторил кардинал Поттаньо.
- Да. Я думаю, что он тоже ищет меня. А теперь… Можно, я пойду? Мы договорились встретиться с подругой по Академии, Иридой.
- Конечно, иди, - кардинал прикрыл глаза, и Молинель поняла, что разговор окончен.
Она уже была у входной двери, как услышала страшный кашель больного. Бросив на пол плащ, эльфка помчалась в покои кардинала. Когда она вбежала в комнату, больной был бледен и задыхался. Молинель бросила взгляд на стол: полная чашка с отваром уже успела остыть.
- Вы… Вы не пили лекарство?
Полуэльф молча помотал головой.
- Но почему???
Молинель крепко стиснула руку кардинала, чтобы передать ему хоть немного сил.
- Я… не успел… ты… Ты слишком быстро ушла.
- А когда меня не было? Совсем не было здесь, такой кашель был каждый вечер?
- Да. Пока я не засыпаю, всегда. Однажды его услышал Андрэ, твой опекун. Он сильно испугался. Хотя… Это продолжается уже несколько лет.
Эльфка без сил опустилась в кресло. Голова у нее кружилась. Жалость к кардиналу Поттаньо волной захлестнула ее.
- Ну, ничего. Я теперь здесь. Я не уйду, пока вы не заснете.
- Правда? – больной смотрел на нее воспаленными глазами, но в них была надежда. – Ты не уйдешь?
- Нет. И я останусь здесь, пока не вылечу вас.
- А как же твой Верный друг?
- Надеюсь, он подождет немного. – Молинель улыбнулась кардиналу и увидела слабый отсвет улыбки на его лице.
В плену обещания
Эльфка вышивала салфетку. Не то, чтобы ей очень хотелось это делать, только в вечерний час заняться все равно было нечем. Днем она была лекаркой, и забывала думать о чем-то, кроме больного кардинала Поттаньо. Но по вечерам, когда ее пациент уже засыпал, Молинель очень остро ощущала свое одиночество.
За две недели, которые прошли с момента начала лечения, ее два раза навестил отец Андрэ и один раз – Ирида. Эти двое столкнулись в дверях и отшатнулись друг от друга, будто неожиданно увидели в зеркале знакомое отражение. Кажется, подруга Молинель поняла, чтО та от нее скрывала, и решила прекратить общаться с ней. А опекун, скорее всего, боялся еще одной такой встречи. Его приемная дочь не знала, встретился ли он с Элизой или просто догадывается, кем он мог бы стать для Ириды.
В результате вот уже десять дней Молинель по вечерам оставалась одна. Она начала вышивать и сочинять простенькие мелодии, которые играла кардиналу на флейте. Иногда она выходила в кардинальский сад, но старалась не ходить по аллеям, ведущим к воротам. Искушение сбежать было очень велико, но, поддавшись, эльфка навсегда перестала бы уважать себя. Как можно с уважением относиться к сознательному существу, если оно нарушило собственную клятву и обрекло другое существо на верную смерть?
- Сходила бы ты прогуляться! – Тишину в комнате Молинель нарушила служанка Морита – единственная, кроме эльфки, обитательница дома. Невольная лекарка до сих пор не поняла, как эта женщина могла круглые сутки проводить в одиночестве и не скучать. - Ночь сегодня лунная.
Эльфка спрыгнула с подоконника, где сидела, поджав ногу, и мучила салфетку. – Кардинал заснул?
- Да, его преосвященство спит уже около часа.
- Ну, тогда можно. – Молинель с наслаждением потянулась и, накинув легкий плащ, выбежала по лестнице в холл. Чтобы не слушать мертвую тишину дома, эльфка тут же отворила дверь и вышла в сад.
Она не стала выбирать, куда пойти, решив положиться на волю случая. Просто зашагала по лунной дорожке. Когда дорожка ломалась из-за стены или аллеи деревьев, Молинель поворачивала за лунным лучом.
Так она добралась до ограды, и хотела уже идти назад к дому, но внимание эльфки привлек знакомый силуэт, медленно скользивший по улице.
- Отец Андрэ! – Возглас вырвался сам собой.
Человек на улице обернулся. «Что-то не так», - подумала Молинель, разглядывая приближающегося к ней опекуна.
- Здравствуй, девочка… - голос приемного отца эльфки звучал печально. – Рад, что ты здорова. Как кардинал?
- Ему немного лучше… совсем немного, - девушка осеклась, понимая. –
Скажите, кто-то болен? Тяжело болен, да?
Епископ медлил.
- Да? – настойчиво повторила Молинель? – И никто не может помочь?
- Я не хотел тебе говорить, ведь ты связана словом. – Отец Андрэ зябко закутал шею шарфом, выбившимся из воротника пальто. – Да, я обошел уже семерых врачей, но никто не может помочь. Один из них, твой сородич, отчего-то обиженный на весь свет, сказал, что ни за что не будет лечить крылатого эльфа.
- Крылатого… эльфа? – Молинель от удивления забыла закрыть рот. – Такое бывает?
Теперь удивился епископ.
- Конечно. У меня несколько учеников в семинарии – Крылатые эльфы. Один из них тяжело заболел, и я весь день бегаю в поисках лекаря, который мог бы вылечить его. Они болеют крайне редко, поэтому лечить их никто не умеет.
- А ваша…
- Магия тут не помогает. Думаешь, я не пробовал? – печально ответил отец Андрэ.
- Может быть, я могу чем-то помочь? Сейчас ночь, его преосвященство спит.
- Ты так к нему и обращаешься – «ваше преосвященство»?
- Да. А можно как-то еще?
- Не знаю… Если он не говорил ничего, то все в порядке. И я могу взять тебя с собой.
Новый больной
- Семь врачей сказали, что ничего не понимают. Конечно, перед ними лежит просто беспомощный мальчишка, они не видят его крыльев. – Опекун посторонился, придерживая тяжелую дверь семинарии. Его приемная дочь без лишних слов скользнула внутрь.
Они поднялись по грубо сколоченной лестнице и оказались во флигеле, где с недавних пор поселился отец Андрэ. Если Молинель нет дома, зачем вообще там находиться? Уж лучше здесь. Так епископ объяснил эльфке свой переезд.
- У него что-то с крыльями?
- Да, посмотри сама.
Отец Андрэ открыл дверь в одну из комнат, и Молинель увидела. Он лежал на огромной широкой кровати – маленький среди вороха одеял и бархатных подушек. Эльф был действительно крылат, но первое, что привлекало внимание – он был бледен. Больной спал, неловко повернувшись, так что крылья его смялись. Девушка молча смотрела на него несколько минут.
- Ты действительно никогда не видела крылатого эльфа, - понимающе произнес епископ Гвейльский.
- Да… - очнувшись от полузабытья, подтвердила Молинель. – Никогда.
- Но, может быть, ты сможешь сказать, чем он болен?
- Я попробую.
Эльфка подошла поближе к кровати. Она двигалась тихо, стараясь не разбудить больного. Ее сердце безумно колотилось, и Молинель сразу поняла – отчего. Ей больше не нужно искать Верного друга. Ей нужно его спасать.
Девушка провела ладонью вдоль тела спящего. Вихрь незнакомых ощущений захватил ее. Сначала было предвкушение чего-то необъяснимо прекрасного, а потом – свобода, веселая бесшабашность полета, парение над крышами домов, над городом, стремление к ночным звездам.
Эльфка невольно раскинула руки, улыбаясь, но тут же ее пронзила сильная боль. Крылья перестали слушаться, обожженные чем-то стремительным, что пронеслось рядом и коснулось ее. Мучительнее всего было возвращение домой. За несколько кварталов пришлось опуститься на землю и идти до семинарии пешком. Она упала бы около самой двери, если б на крыльце не было отца Андрэ, который подхватил ее на руки.
Молинель открыла глаза, приходя в себя.
- Я поняла, как это произошло. Он просто… он обжег крылья, когда летал над городом.
- Я так и думал… Это метеорит – его нашли утром недалеко от города. Безумный, неугомонный мальчишка! А если бы кто-то увидел?
- Но… Крылатые эльфы не могут жить без полета.
- Как ты узнала? Ты же видишь Крылатого эльфа в первый раз!
- Это он сам сказал мне. Он… Как его зовут, отец?
- Тайри.
Тайри
Молинель вернулась домой только на рассвете. Она не встала, когда Морита постучала в дверь ее комнаты, а днем не смогла сыграть кардиналу ни одной мелодии. Ее сил хватило только на то, чтобы сварить целебные отвары, а потом ей пришлось готовить специальное зелье, прогоняющее сон: ночью ей снова предстояло увидеть Тайри и лечить его.
Около ворот ее встретил опекун. Он боялся, что поздним вечером на улице с одинокой девушкой может что-нибудь случиться.
- Вы заходили к больному, отец Андрэ?
- Да, несколько раз. Тайри два раза просыпался, и я дал ему лекарство, что ты сготовила вчера.
- И… как он?
- Сама увидишь.
Если бы Молинель увидела Тайри только сегодня, то даже не заметила бы легкого румянца, который появился на щеках Крылатого эльфа. Не лихорадочного, а самого настоящего, здорового румянца – первого признака выздоровления.
Эльфка распахнула окно. В комнату ворвался теплый, но по-ночному свежий воздух ранней осени. Тайри повернул голову, пытаясь окунуться в прохладный воздушный поток, но не проснулся. Молинель села на краешек огромной кровати и чуть коснулась пальцами раскрытой ладони больного. Она не успела понять, как он себя чувствует, потому что в ту же секунду ощутила незнакомое тепло руки Тайри. Эльф сжимал пальцы своей лекарки и, видимо, не собирался отпускать.
Отец Андрэ молча наблюдал за своими подопечными. Его приемная дочь еще должна была выполнить роль знахарки, поэтому он подошел к Молинель и тихонько тронул ее за плечо:
- Пойдем, тебе еще над отварами колдовать, зеленоглазая.
Услышав новое прозвище, эльфка улыбнулась своему опекуну и решительно высвободила попавшие в плен пальцы.
- Конечно, я уже иду.
Пробуждение
Тайри проснулся только на девятый день лечения. Было утро, и Молинель отсыпалась в доме у кардинала. Точнее, она крала сон – таким все эти дни он был коротким. Поэтому она увидела эльфа только вечером, когда в сопровождении епископа снова пришла в семинарию.
- Здравствуй. – Голос эльфа был мягким и глубоким.
От неожиданности Молинель на минуту замерла на пороге.
- Ты не подойдешь сегодня?
Эльфка, все еще в оцепенении, молча разглядывала своего пациента. Его профиль был немного бледным, но зато крылья благодаря отварам и эльфийской мази совсем выздоровели. Тайри даже смог полностью сложить их за спиной, так что теперь даже ей их почти не было видно. Только серебристо-белая полоса выделялась на фоне смугловатой кожи. Крылатый эльф снова взглянул прямо на Молинель.
- А я так старался выздороветь для тебя!
- Для… меня? – Эльфка по-прежнему стояла на пороге, но глаза Тайри – темно-серые, до синевы около зрачков – притягивали ее.
- Конечно, для тебя. Когда ты пришла первый раз, я почувствовал это, и очень захотел, чтобы ты осталась. Но ты ушла – и тогда, и потом, хотя я каждый день пытался удержать тебя. Чтобы понять, тебе нужны слова? – Эльф говорил немного обиженно, но улыбался. – Тогда я сам сейчас подойду к тебе… - Тайри вскочил на ноги, но от слабости снова упал на кровать.
Испуганная Молинель уже была рядом. Увидев, что с ним все в порядке, она осторожно уселась на край кровати.
- Ну, вот! – засмеялся крылатый эльф. – Мне нужно было упасть, чтобы ты поняла, что ты – моя Теллиайри.
- Кто? – Переспросила Молинель.
- Теллиайри. Разве ты не знаешь? Все Крылатые эльфы улетают в Большой мир, чтобы найти своих Теллиайри. А потом они возвращаются вместе в Высокие Холмы – на крыльях!
- Но я…
- Ты просто прячешь свои крылья, да? Здорово! Я никогда не мог научиться делать их невидимыми для всех. Ты ведь видишь мои, да?
- Да…
- Ну, конечно, ты же их лечила. А я болтаю, и до сих пор не отблагодарил тебя за это!
Неожиданно Тайри оказался так близко, что Молинель почти окунулась в его сине-серые глаза. Она почувствовала у себя на плечах горячие руки крылатого эльфа, и увидела, что стоит на краю огромного озера. Оно было необыкновенно прозрачным и незнакомым. Наверное, горным – иначе откуда взяться такой хрустально чистой воде?
- Теллиайри… - прошептала она, и тут же мир взорвался, разлетаясь на куски. Что-то больно ударило в грудь и отшвырнуло эльфку к стене.
- Не-ет!!! – услышала она голос крылатого эльфа, но звучал он где-то далеко-далеко, за пределами этого мира.
Без начала
Молинель очнулась от шепота.
- Бедная, бедная моя девочка… Это я виноват… Снова я… Сначала кардинал, потом Тайри… Я совсем забыл, что ты Лесной эльф, Молли.
- Что с вами, отец Андрэ? – тихо произнесла эльфка. – Что-то не так?
Кардиналу хуже? Или… Тайри? – она растерянно смотрела на епископа. – Что случилось?
- Молинель? – Опекун преувеличенно бодро вскочил с дивана, где лежала эльфка. – Хорошо, что ты очнулась. Не волнуйся, с Тайри все в порядке.
- А кардинал? Который час? Уже рассвело? Он же днем не может без меня! Мне нужно возвращаться к его преосвященству! – Молинель посмотрела в окно и облегченно вздохнула: небо только начало розоветь.
- Конечно, ты можешь вернуться к кардиналу Поттаньо. А вот сюда тебе теперь лучше не ходить. Совсем.
- Но Тайри сказал…
- Не важно, что сказал этот мальчишка! – Отец Андрэ почти кричал, казалось, был очень рассержен на своего ученика. – Крылатые эльфы не могут долго находиться рядом с Лесными! Плохо, что тебе никто не сказал об этой простой истине. И уж, тем более, они не могут становиться Верными друзьями – так это называется у вас. Или, как у них, Теллиайри… - неожиданно тихо закончил он.
- Я… Я уже поняла, все в порядке, - прошептала Молинель. – Все будет хорошо.
Крылья
Кардинал выглядел не лучшим образом. Молинель сразу заметила, что он не спал: такие темные круги под глазами бывают только после бессонной ночи.
- Вы совсем себя не бережете, - расстроено сказала она. – Опять провели ночь в библиотеке?
С недавних пор за кардиналом Поттаньо водился такой грех. Как только он начал вставать с постели, ноги сразу несли его преосвященство в библиотеку. Оттуда он возвращался только под утро – усталый, но довольный. Правда, сейчас было похоже, что он читал очень грустную книгу.
- Да, от тебя ничего не скроешь, зеленоглазая! – Кардинал улыбнулся краешком рта.
Молинель вздрогнула: так вот от кого перенял ее новое прозвище отец Андрэ!
- Зато я нашел старую легенду, и хочу рассказать ее тебе. Я мог бы сделать это и раньше, но надеялся… Впрочем, уже не важно. Полуэльфы иногда бывают очень глупы, верно? - Произнес он с горьким смешком.
Эльфка молчала.
- Я знал эту легенду и раньше, мне рассказывала ее мать. Сегодня я нашел ее в библиотеке. Наверное, это знак.
Когда-то, много лет назад, встретились двое верных. Только он был Лесным эльфом, а она – Крылатым.
- Не надо, - сдавленно прошептала Молинель.
- Когда они коснулись друг друга, то сразу поняли, как насмеялась над ними Дорога, - продолжил кардинал, словно не услышав просьбы. - Они были предназначены друг для друга, но не могли остаться вместе из-за проклятья.
Эльфка молчала, и кардинал Поттаньо продолжил.
Неудивительно, что ты ничего не знаешь о Горных эльфах, а Тайри – о Лесных. Ваши родичи ведут себя так, как будто других не существует. Горные эльфы – ваши родичи. Но - опаленные. Дорога распорядилась так, что они влюблялись в людей. Почти все были разумны и понимали, что им нужно возвращаться обратно, к своим. Те же считали их ущербными и изгоняли. Безжалостно. Они не могли снова пойти к людям, и стали исчезать в горах. Изгнанники становились Крылатыми эльфами – солнце и горы давали им крылья с первым же рассветом.
Кардинал взглянул на свою слушательницу, и увидел, как та побледнела.
- Ты скажешь, что у вас в роду есть опаленные? Да, с некоторых пор они появились. Их начали принимать обратно в род с начала правления Киврэл - не более сотни лет назад. С тех пор горных эльфов стало гораздо меньше. Зато в эти же годы ваши родичи все чаще стали ошибаться: в Большом мире они выбирали Верным другом или подругой Крылатых. Дорога начала мстить за давнюю несправедливость. Теперь лесные эльфы все чаще возвращаются опаленными – только уже не людьми, а Крылатыми изгнанниками.
Но однажды встретились Лесной эльф и Крылатая эльфка. Гилвель и Сайти. Они столкнулись в городе людей, куда отправились на поиски Верных друзей или Теллиайри, как говорят Горные эльфы. После первого прикосновения, которое чуть не стоило им жизни, Гилвель и Сайти не видели друг друга семь дней. Все эти дни Сайти выходила на крышу дома, где жила. И всю неделю, каждую ночь Гилвель взбирался по узкой лесенке в Остроконечную башню Старого университета. Он открывал узкое окошко и подолгу сидел на подоконнике, перекинув ноги на улицу.
На исходе седьмого дня Сайти не выдержала: она распахнула крылья и полетела искать своего Теллиайри. В это время Гилвель был в башне. Когда эльф увидел вдали силуэт Верной подруги, он не стал дожидаться ее приближения и шагнул вниз… Однако падал Гилвель только поначалу. Прошло меньше секунды, как он почувствовал, что летит. За спиной у Лесного эльфа выросли крылья. Многие горожане, которым не спалось этой ночью, видели два крылатых силуэта на фоне огромной белой луны.
Рассказчик умолк и взглянул на эльфку. Молинель сидела на полу, обхватив руками колени. Через несколько секунд она встала - медленно, придерживаясь рукой за стену.
- Спасибо за урок истории. Что же до легенд – я думаю, что в них нет правды.
Силуэт на крыше
- Нет-нет, она никого не хочет видеть! – служанка его преосвященства уже собралась захлопнуть дверь перед посетителем, но Молинель случайно выглянула в окно. В последние дни она все делала словно во сне – в том числе, и жила. Однако сейчас эльфка почувствовала какое-то подобие интереса: внизу около двери стоял Сержио.
- Пустите его, Морита, - крикнула она сверху, высовываясь в окно. – К нему это не относится.
- Ну, здравствуй! – Юноша осторожно опустил эльфку на пол после дружеских объятий. Что они были именно дружескими, Молинель поняла сразу. – Я хочу тебе кое-что сказать. Точнее, показать. Тебе ведь можно выходить из дома? Я слышал от отца Андрэ, что кардинал уже выздоровел.
- Полуэльфы не могут совсем выздороветь, - бесстрастно ответила эльфка. – Но я тебе рада, и могу прогуляться с тобой по улице.
- Ммм… И зайти в одно здание.
- Что за здание?
- Пока это тайна. Увидишь. Будь готова, я зайду за тобой сегодня в семь.
Как и обещал, Сержио пришел в точно назначенное время. Молинель ждала его у ворот. Она не особенно заинтересовалась тайной друга, поэтому ни о чем его не спрашивала.
Пока город засыпал, Сержио и Молинель сидели в кафе, и только когда совсем стемнело, вышли на улицу.
- Теперь пора. – Сержио внимательно посмотрел на свою спутницу. – Ты ни о чем не хочешь спросить?
- Нет.
- Тогда пойдем.
Здание Старого университета, где уже пять лет не шли занятия, было, тем не менее, открыто. Пока друзья поднимались в Остроконечную башню, эльфка успела узнать, что Сержио больше не учится в семинарии. Он перевелся в Академию, и по протекции епископа Гвейльского его взяли сразу на второй курс. Наконец, винтовая лестница закончилась. В башне было два окна, и Молинель поежилась, глядя на то из них, которое выходило на улицу. Сейчас ей очень хотелось поступить, как Лесной эльф Гилвель: перекинуть ноги через подоконник, оттолкнуться от него руками и…
- Не туда смотри! – Сержио оттащил подругу от одного квадратика лунного света и подвел к другому окну, проделанному напротив. Оно выходило на крышу, где у самого края неровным контуром обозначился чей-то силуэт. Молинель сразу же увидела его, сердце сжалось от боли. Она поняла, кто это.
- Но…
- Иди, я помогу тебе вылезти! – Юноша подсадил эльфку на подоконник. – Он ждет тебя уже вторую неделю. Нельзя же быть такой глупой!
-Глупой? Ну, уж нет! Это он глупо ведет себя, вылезая каждый день на крышу! И я должна сказать ему, что ждать бесполезно!
- Обязательно скажешь, - тихо пробормотал Сержио, выталкивая подругу на крышу. – Обязательно… - Он постоял пару секунд у окна и начал спускаться вниз.
- Слышишь, ты, я не верю в глупые легенды! Все легенды врут! – Молинель шла вперед, глотая злые слезы. – Вот история – это да! Проклятье – только оно настоящее, только это - правда!
Тайри обернулся, молча сделал несколько шагов навстречу эльфке и взял ее на руки.
- Мы сами выберем Дорогу, - сказал он, и, распахнув крылья, легко оттолкнулся от ломкой черепицы.
Илина, декабрь 2004 – апрель 2005.
| 
