|  |  | |
Я верил, что город будет,
Я верил, что саду цвесть...
Не вздрогнуло сердце на блюде,
Любовь превращается в месть
| На мне, как на кошке, всё заживает,
А раны мои – просто раны души,
Но только – о Боже! – как больно бывает,
Когда они вдруг кровоточат в тиши.
| Разожги в своем сердце пламя
И не вздумай его погасить.
В этих строчках - вера и память,
Что нам силы дает любить...
|
Родились для огня и битвы
Мы много лет назад.
И сколько не кричи молитвы,
Вернемся скоро в ад!
| ... плакали деревья...
шепотком шумели,
сбрасывали нежно
смуглые одежды.
| Вы знаете, претит мне каждый раз,
Когда стихи поэтов разбирают,
По мыслям и цитатам разнимают
И объяснить пытаются тотчас,
|
Кто не видит тепла и любит потоки и лужи, кто не знает сырой скамейке в сером парке, кто не верит в исцеляющую силу воды и огонь серебра на солнце, кто не горит вечной свечой под дождём - тот не тронь мартовский день и пройди мимо. Ты не нужен ему, стражу седой зимы и провозвестнику света, ты не нужен чёрной земле под мехами и жареной корке льда. Ты не нужен ветреной песне на заре и пронзительному крику утра... Не тронь мартовский день - я одна подвластна ему, я одна знаю все его тайны.
Я рождаюсь в последний день первого месяца весны. Каждый год.
|
|
Карта своими зеленовато-желтыми цветами растворяется в комнате каждый вечер. Париж входит медленными шагами в прямоугольный параллелепипед и словно забывает, что он больше и этой комнаты и этого дома и этого города. Расплывается, растворяется, живет в комнате по ночам. "Бегу в сад и… в середине стоит осина и вся светиться, словно песня сирен льются слова: "Иди же ко мне, иди". Не чувствуя ни своих ног, ни своей воли, ни вообще себя, подхожу к ней и словно притягиваюсь магнитом. И вдруг меня начинает засасывать, свет ее меркнет, я ничего не вижу и только чувствую, что меня словно сжимают в тисках, хотят поглотить, руки уже исчезли, ветви обвивают меня, корни впитывают через землю…"
|
| |
|  |
